Воспоминания.

				     1
				         Все боится времени. Но и 
               				 время боится пирамид.

Песок летит сквозь пальцы. Минуты, часы, дни, годы, века...
Вверху раскинулся бархатный полог неба, а на нем яркими холодными алмазами 
сверкают звезды. Жаркая, душная, тягучая и насмешливо-надменная ночь.
С высоты Нил кажется черной лентой, рекой Вечности. А песок летит, летит... Ветер 
несет его к темной водной глади, глухо-глухо стучит бубен...
Стучи бубен, дыши ночь, лети песок.
У подножия Пирамиды зелеными огоньками - шакалы.
"О, Анубис, владыка Смерти, взывает к тебе дочь твоя..." Слова молитвы срывались с 
губ легко, вот только бы слуги фараона не нашли ее здесь:
Древние равнодушные камни, бархатное небо, волшебный бубен, молитва черному Богу 
и бег песка, словно времени, сквозь пальцы.

Пой, дочь Кемета, черной земли. Пой на вершине Священной Пирамиды. Пой, пропуская 
сквозь пальцы свои, Время. Пой молитву свою, и века не забудут тебя. Пой! Пой до 
утра, пока тебя не убили...

				     2

Сегодня особая ночь. Мягкий, тихий голос поет Волчью Песнь.
Грозово-гремяще, пьяно-шумяще, легко, безнадежно, жестоко и ложно, 
безудержно-пенно, всесильно, нетленно... Катит огромные волны море.
Об утесы, серые и сумрачные, разбиваются холодные, перемешанные с ледяным крошевом
волны. У старой потемневшей от времени деревянной пристани качаются драккары. 
Одному из них завтра в плаванье.
Сегодня последняя ночь. На скале глядя в море стоит девушка и поет, не чувствуя 
холода, а дикая хмурая даль синеет в глазах ее.

Пой, дочь Северных Морей. Пой Волчью Песнь. Пой о море, горе, волнах и смерти. 
Пой молитву свою. Пой! Море милосердно.

				      3

Мятежное пламя плясало в черных колодцах глаз. Слова сквозь повязку доносились 
глухо, позади высилась громада святилища. Костер этой ночью разожгут славный, 
покарать и очистить... Сосуд для пепла выпал из рук и покатился по камням, пламя 
плясало и пело, пела и она: Белое одеяние пятном выделялось на фоне черных скал, 
холодный ветер срывал пламя с треножника и горстями бросал вверх.
По жилам-венам-землям-звездам плясало холодное последнее пламя, пьяно шумело в 
ушах-ручьях-скворцах-дверцах. Язычница-богохульница-богоугодница-богоизбранница...

Пой, Огнепоклонница. Пой, Огнеуказанная. Пой, невиновная. Пой! Все одно - на 
костер.

					4

Дождь. Вот и все что можно сказать про этот вечер.
Высокие сумрачные стены собора смыкались над головой, за витражами с бледными 
ликами святых полыхали зеленым огнем молнии. "Аминь". Как реквием - 
коленопреклоненная фигура перед алтарем накрытым тяжелой пурпурной тканью. 
Распятие, корка хлеба и тусклое мерцание клинка на полу. Белое одеяние с синим 
крестом, почти оплывшие свечи и невидимый за грозой рассвет.
Выходить из храма рыцарь не спеши. Может этот дождь - твой последний, ведь там 
куда ведет вас Сын сухо. Только в тусклых зеркалах почему не рыцарь - дева?

Древняя латынь, певучая молитва. Пой, рыцарь. Пой, дочь грозы. Пой! Там куда ты 
идешь - ты все равно умрешь.

					5

Дымный ладан, тусклый чад лучины. Пышные ковры, золотые кубки, холодный щербет, 
парча и драгоценности. А за деревянным переплетом - высокие минареты богатого 
портового города.
Еще выше - черный бархат неба. Еще дальше - синий грохот моря.
Но не золото султана, не шелка или ковры, не сталь, не благовония и специи, и 
даже не черные рабы главные богатства этой страны.
Величайшее сокровище - молодая и единственная жена султана стоит у окна и поет. 
Легкий шелк скользит по телу, лицо открыто и глухая тоска звучит в песне 
обращенной к морю. Там - за бархатным пологом ты повстречала счастье. Здесь - за 
шелковым пологом тебя ожидает несчастье.

Измен не прощают, завистников много. Тоска в твоей песне звучит. Пой, дитя 
морское. Пой, пока горит лучина. Пой, пока сияют звезды. Пой! Пока не подействует 
яд.

					6


 (c) Topas