- И вот она, мдам, мсье, снова поднимает Кристалл, возмездие возмездия, игрушку, кусочек Неба, сметным не дарованный, и вот, граждане, посмотрите-ка: вся жизнь ее разменной мелкой монетой. Коль предначертано погибать - так погибай, не жди спасения! А она, милые мои, осмелела с годами, хозяйка наша, и мы для нее, дорогие мои - коробка с марионетками..

Шрам у виска краснеет, пальцы наливаются бледностью мучной, тискают стеклянные грани.
Провинность - наказание. Неповиновение - кара. Прихоть, мимолетный взгляд, шепот за спиной, голос дрожащий, оброненный случайно платок с чужими инициалами по краю... Забвение.

Серце льда
Пальцы льда
Губы льда
Царство льда

Зачем королеве погибать, отдавая себя справедливости - лучше открыть коробку с куклами, да вытащить пару, да привычно наплести на пальцы струнки, да сыграть - на жалости, любви, понимании. На дружбе, привязанности, доброте и доверчивости.
Она опытный кукловод, и давно. Тысячи, тысячи лет сквозь грани Хрустального города. Город-солнце. Утопия на коротком поводке. И снова, и снова, и снова.....

И снова.
Тьма-тишина.
Над землей встает Луна.
Она глаза открывает и улыбается. Пьеса началась. Пора доставать коробку...
Тишина и тьма.
Вечно юная зима.
И меж стен хрусталя и зеркал льдинками - голоса.
- Может быть, ты нас еще и любишь?
Ледяные голоса теперь силуэты. Силуэты нестрашные совсем, потому что привычные. Потому что...
Рыжий всполох. Всполох красный. И синий, и зеленый, и...
Отдельно - черным штрихом - главный из них. Если у марионеток бывают главные. Как различать? А ведь теперь и различишь - смотри-ка: рыжий всполох, всполох синий... Она беспомощно шевелит пальцами, ища и не находя ниточки, ниточки прочные, невидимые и волшебные. Только стеклянной пылью вокруг - осколки шара-хрусталика. Только тёмными ртути капельками - кровь из пальцев порезанных, по белому шелку платья, по белому шелку волос, по щиколоткам и босым ступням.
Всполох зеленый. И аквамариновый.
Вот сейчас - глаза закрыть, головой помотать, и всё само собой пройдет, на круги привычные, по сценарию пьесы знакомой, собственного сочинения сценарию. Цвета растворятся - общий на всех серый, и сладко заколет в пальцах от волн энергии, и на языке медово-приторно сделается, а по лицу словно бы солнечный лучик, ласковый, силы возвращает, жизнь.
Всполох сиреневый. И багровый.
Пусто.
Холодно, пусто. Звенит молчанием окружающее пространство, в молчании - насмешливо, отчетливо, - ирония.
Силуэты обрастают лицами - на лицах улыбки, знакомые.
- Может быть, ты нас еще и жалеешь?
Она беспомощно, слепо шарит руками вокруг себя. Не умея понять, что лишилась главного.

- И вот, господа, вот, дамы, кончилась, была Хозяйка, да вся вышла, были струночки, да лопнули, мелкой пылью Кристалл, осколок небесный, по полу, а вы посмотрите - кровушка-то у Госпожи словно бы и у нас, красная и тёплая, человеческая у нее, судари и сударыни, кровушка, вкусная и парная, металлическая и хрустальная, паром исходящая, по алым губам да красной пленкой, каждому достанется, каждому по капле - но хватит, подбирайтесь, родные мои, поближе, тянитесь губами к Правительнице нашей, всем по заслугам...

Они здесь. И Воины, и Он, и вон розовым полыхнуло - дочка, личико серьезное, хмурое.
- Отчего.. вы мне - как обычно - отчего сегодня не поможете?
Или чувств не осталось, или прошлого нашего у нас не было? Забыли? Не верю, не верю я вам. Вот сейчас - не верю!
Переглядываются, улыбаются друг другу. Улыбаются пафосу отчаянных ее восклицаний. Черным - на губах Принца - усмешка, совсем не такая, как нужно, совсем не по роли, вовсе даже...
Даже добрая. Даже печальная. Чуть.
- Ну что ты, милая. Мы все ценим твою жертвенность.